рады наладить их выпуск у себя, к нашей взаимной выгоде, равно как и автомобилей.

— Аудиооборудование. Наша страна обладает рядом интересных патентов — драм-машина, электронные барабаны, эффекторы для струнных инструментов и широкая линейка микрофонов и синтезаторов. Все это на данный момент по большей части производится в ГДР, но их производственных мощностей не хватает, чтобы удовлетворить все потребности мирового музыкального рынка. Ведутся работы и по другим направлениям, но они пока коммерческая тайна. Собственное производство СССР в данный момент находится в стадии становления, но буду честен — выход на потребные мощности займет много лет, и мы рискуем упустить прибыли. Гораздо разумнее будет разделить их с Японией.

— Концессии на разработку ресурсов — особенно это касается Сахалина и прилегающих островов.

Грустно, но оживились япошки только на последнем пункте. Инерция мышления, мать ее!

— Фармацевтика — за последние два года СССР заимел ряд крайне многообещающих патентов — Омепрозол, Прозак, Сиалис — только первые из них. Эти лекарства будут актуальны многие десятки лет, и мы будем рады привлечь для их производства и дальнейших исследований японских фармацевтов.

Тоже некоторое оживление — уже лучше!

— И, разумеется, микроэлектроника развлекательно-прикладного назначения. «Одиссея» и линейка «GameWatch» по предоставленной занимающихся их производством корпорации Sony, — благодарный поклон «хозяевам площадки». — Пользуются огромной популярностью в Японии и набирают таковую в Европе. «Видеоигровая» составляющая находится под защитой контракта с Sony, но две недели назад нами были получены патенты на микрокалькуляторы.

И заключение:

— Благодаря трудолюбию своих граждан и деловому чутью своих предпринимателей экономика Японии переживает настоящий расцвет, в будущем вылившись в настоящее «японское экономическое чудо», — сделал я япошкам приятно. — Этот эффект будет вами достигнут и без нас, равно как и мы справимся без вас — в конце концов, с Европейскими странами и Америкой вести дела привычнее и нам, и вам, но наше правительство считает азиатское направлении гораздо более перспективным по целому комплексу причин. На этом я передаю слово моим товарищам, которые представят вашему вниманию пакеты конкретных предложений и ознакомят с юридическими особенностями сотрудничества. Еще раз благодарю вас за потраченное время, — поклон, и я пошел на свое место, чтобы проскучать там следующие пять часов.

В посольство возвращался несколько приунывшим, поэтому Олег Николаевич принялся меня утешать:

— Ты прекрасно справился, Сережа — мы ожидали более худших итогов, но предварительные договоренности на фармацевтику, концессии и электронику с пролонгированием контракта с «Sony» и скорым заключением такого с «Casio» — это невероятный успех! Японцы консервативны, но практичны. Рано или поздно, осознав перспективы и посмотрев на доходы «первопроходцев», подтянутся и другие.

— Просто я хотел «Ямаху», — с улыбкой развел я руками. — Офигенно удобно было бы — и мотоциклы, и аудиотехника. Автомобилисты тоже не больно-то прониклись — а машины нам охренеть как нужны.

— «Всё и сразу» бывает редко, — заметил он.

— Факт, — согласно кивнул я. — Будем считать, что я просто зазнался и привык к тому, что мои предложения принимают с радостью и ликованием. Пока никто не пожалел, кстати, так что правильно делают. Ерунда, просто морально устал. Тяжело мне «загранки» даются, даже не знаю почему, — поделился с послом наблюдением над самим собой.

— Дома всегда лучше, — с улыбкой кивнул он.

Сделав небольшой крюк, посетили Гинзу — главный торговый район Токио — где я совершенно ужасным способом «слил» три четверти заработанной рекламными контрактами валюты, купив всем своим девочкам (в широком смысле — включая бабушку Эмму) эксклюзивные, дорогущие кимоно ручной работы самого пафосного японского мастера. Десять тысяч долларов за штуку, просто очуметь, но я же тоже человек, и иногда светящиеся от радости родственные, дружеские и любимые глазки перевешивают метафорический кирпичный завод, который я на шелковые тряпочки и спустил. Легко пришло — легко ушло! На подарки попроще набрал дешевых, но симпатичных манэко — котиков с поднятой лапкой. Часть — в формате копилок. Себе одного поставлю.

— Себе — ничего? — спросил не осуждающий меня (по крайней мере вида не показывает) товарищ посол по пути в посольство.

— Так мне все что надо по каталогам привозят, — пояснил я. — Смысл по торговым центрам бродить? Долго и неудобно. А вот такое, — погладил рукой стопку нарядно упакованных кимоно. — Такое по каталогам не выберешь — их там просто нет. Но вы правы — что-то иногда можно и для себя. Посоветуете мне хорошего мастера бонсая, Эйдзи-сан? Хочу сосну в горшочке.

— В каком стиле? — уточнил он.

— В наклонном, — подумав, выбрал я. — Меня вдохновляют клонимые ветром деревья — обладая гибкостью, они не ломаются. Буду благодарен и за подробную инструкцию по уходу за растением.

— Я обо всем позабочусь, Тукачеву-сенсей, — пообещал японский куратор.

Глава 7

Прохладные струи воды приятно били по уставшему от жары, не единожды пропотевшему и провонявшему чужим табаком телу. Душ в посольстве общий, поэтому, в целях безопасности, под соседним полощется дядя Герман, а вот остальные три — свободны. Большая часть сотрудников еще на работе потому что. Как-то прямо неловко — не из-за наготы, а из-за отсутствия перегородок. Как в тюрьме, блин! Ох уж эта Родина. С другой стороны — может от этого «чувство локтя» вырабатывается?

Ведущая в раздевалку дверь хлопнула, мы с товарищем подполковником обернулись — Витька-полуказах зашел, тоже решил освежиться, видимо. Рядовых сотрудников велено пускать, я же не настолько зазнался, чтобы в одиночестве банные процедуры принимать, пока остальные злятся и обламываются. Поздоровались, пацан пристроился к соседней от меня лейке. Продолжив процедуры, я немного смутился — пялится, зараза такая. Но эрекции, прости-господи, нету, так что может просто из любопытства? Я же типа Электроник, вот, человечность проверяет. Но пялится безбожно — это в конце концов невежливо!

— Как жизнь? — не выдержал я.

Дядя Герман хрюкнул.

— Нормально, — смущенно буркнул Витя. — А это от пуль у тебя шрамы?

— От них, — не без облегчения подтвердил я.

Вот она разгадка — шрамы у меня довольно жуткие, и интерес к ним я понять могу.

— А пули остались? — спросил он.

— Одна есть, — подтвердил я. — Из груди вынули, дома храню, под бронестеклом на память.

— Ничего себе! — восхитился он. — А в меня пока не стреляли.

— Радоваться надо, — веско заметил дядя Герман, у которого туловище вообще хоть в музей непростой жизни сдавай — и колотые, и резаные, и рваные, и огнестрельные — все собрал.

— Согласен, — поддакнул я. — Когда стреляют — это больно и страшно, я бы, например, больше не хотел.

— Буду радоваться, — пообещал пацан.

Вроде даже искренне. Смыв с себя мыло, он свалил.

— Странный какой-то, — поделился мнением дядя Герман.

— Странный, — согласился я. — На чужбине вырос — может поэтому?

— Другие-то обычные, как у нас, — не согласился он.

— Надо будет папочку попросить — и на него, и на родителей, — решил я. — Надя у нас ценная госсобственность, и кому попало ее отдавать нельзя.

— Сваха ты, а не комсомолец! — приложил меня КГБшник.

— Одно другому не мешает, — не обиделся я.

Закрыв воду одновременно со мной, товарищ подполковник подобрал взятый с собой «макаров», мы выбрались в раздевалку, и я расстроился — полотенце пропало. Товарищ подполковник тоже это заметил и выглянул в коридор, где сидит дядя Вадим.

— Кто выходил?

— Только пацан, — ответил тот.

— Ворует, сученок, — вернувшись, поделился выводами дядя Герман.

— Может перепутал? — мне о Викторе думать плохо не хотелось.

— Тогда свое бы оставил, — резонна заметил ликвидатор, вытерся собственным и протянул мне. — Держи, если не брезгуешь.

— Я вашу медкнижку видел, заразных болячек там нет, — улыбнулся я, принимая предмет. — Спасибо.

Нарядившись в халаты — дядя Герман под свой надел кобуру — покинули раздевалку, прихватив с собой дядю Вадима.

— Придется к Витьке идти, воспитывать, — вздохнул я. — Знаете где они живут? — обернулся на КГБшников.

— Всех знаю, — заверил дядя Герман.

Поднялись на второй этаж, прошлись по коридору и постучали в дверь с номером двести семь.

Витя открыл сам, и его лицо тут же окрасилось паникой.

— Родители дома? — спросил я.

— Нет, — с преувеличенным энтузиазмом покачал он головой.

— Мы тогда зайдем, — заявил я.

Дядя Герман аккуратно убрал пацана с пути, и мы зашли. Ого, у нас тут две комнаты! Неудивительно для дочери «личного друга товарища Громыко». Первая обставлена в японско-колхозном стиле — это когда над колченогим «антикварным» столиком в стиле барокко висит икебана, кровать застелена местным покрывалом с вышитым на нем тигром, а на стенке стоят японские сувениры вперемежку с хрусталем. Просто квинтэссенция безвкусицы! А еще — всего одна семейная фотка,